Философ Андрей Макаров: У Волгограда пока нет полноценных мифов, способных поменять восприятие города

На тему создания собственной волгоградской мифологии мы беседуем с известным волгоградским ученым-культурологом, доктором философских наук, лидером общества «Интеллектуальные среды», профессором ВолГУ Андреем Макаровым.

– Андрей Иванович, не могли бы Вы, как философ и культуролог, прокомментировать понятие «миф»?

– Прежде всего, миф нужно отличать от сказки. Сказка – это литературный жанр, это – вымысел для развлечения, воспитания или других нужд, отправляемыми литературными произведениями. А миф – это правда. Не объективная истина! А именно правда – правда для тех, кого он очаровывает. Это правда очарованных рассказом о том, как устроен мир: та или иная сфера реальности.

– Зачем, на Ваш взгляд, городу нужна такая «правда» и кто её создает?

– Благодаря мифу формируется долгосрочная идентичность жителей. А такая идентичность основывается только на тех рассказах и смыслах, которые пропускает в себя так называемая культурная память. В долгосрочную культурную память не могут погрузиться тексты о городе, которые пишут, например, журналисты для СМИ на злободневные темы. Злободневность – это и есть характеристика краткосрочности. Миф может породить только народ, передавая сюжет из уст в уста. Понятно, что народу нужны инициаторы мифа – писатели, художники, поэты, режиссеры и другие творцы искусства; в том числе и талантливые журналисты могут инициировать его рождение. Другими словами, нужны мастера образов и идей. 

– Есть ли у волгоградцев мифогенные пространства для передачи из уст в уста мифологических рассказов?

– Начнем с того, что их долгое время не было, так как не было и нет достаточного слоя творческих людей, способных создать влиятельные художественные и историософские произведения о городе. Нужно сказать, что в истории города были успешные попытки создать мифологию военного, мужественного и справедливого города Сталинграда-Волгограда. Это начали делать хорошие писатели (в основном по военной тематике), поэты (Маргарита Агашина), архитекторы (послевоенный ампир), художники (коллекция картин в музее). Это был многогранный образ – и научно-исторический, и мифопоэтический. Но потом эти люди ушли, а в случае архитектуры – полностью исчезли из города. Были и менее успешные попытки краеведов создать мифологический образ Царицына. Но краеведы писали скучные, неяркие научно-популярные тексты и проводили непосещаемые выставки. Совсем худо с образом Волгограда стало в 90-е годы, когда местная пишущая интеллигенция вдруг ополчилась на военное прошлое Волгограда и с криками «Не хотим жить на кладбище, хотим памятники хомячкам, сусликам и голым влюбленным!» – растратила скудное мифологическое наследство в погоне за какими-то призрачными полукоммерческими технологиями «брендинга города для толп туристов». Интересно, что начал было формироваться светлый миф о полчищах туристов, жаждущих местных достопримечательностей – помидоров, горчичного масла и горнолыжных трасс с Мамаева кургана. С этим пресловутым «брендингом» просто смех один получился: создали какие-то «очень оригинальные» слоганы типа «Я люблю Волгоград!», пластиковых медведей с выпученными глазами да убогий мяч - не мяч, дерево - не дерево, букет – не букет на Аллее Героев.

– А сегодня есть такое пространство для современного мифотворчества?

– Есть. Социальные сети позволили проявиться в последнее время возможностям для массового мифотворчества. Правда, мифы о Волгограде пока в стадии становления, но «лед тронулся». Теперь их нужно фиксировать, отделяя от простых журналистских на злобу дня, исторических, краеведческих текстов.

– Какие же мифы формируются?

Особенностью современного мифотворчества волгоградцев является то, что основная сеть для этого – это Фейсбук… Это питательная среда для формирования «черных мифов», нарративов о негативных сторонах мироздания. Один из них я попробую описать. Это довольно забавный «миф о варягах во власти». Эта моя полушуточная версия не претендует не на научность, ни на основательность. Центральный сюжет мифа таков. На высокую должность приезжает неместный человек, человек из другого города. И что бы он ни делал, не нравятся его дела местным. И даже если он ничего не делает, как это часто бывает у высоких чиновников, все равно не нравится он. Ибо нет ему доверия у местных. Какие же основания ему не доверять? А он – не местный. И начинаются разговоры, что если бы какой местный человек пришел на должность, то уж верно он бы показал и высокую заботу о народе, и умение находить всевозможные компромиссы между группами интересов, и прочие чудеса внутренней политики. Так в чем же фатальная нехорошесть «неместного»? Может он тянет с собой какую-то некомпетентную команду? Так и местные команды вроде высокой компетентности не демонстрировали. Но чем же так значительно отличается «неместный» властитель от местного – психологически, социально или культурно? И опять иррациональный ответ: а тем, что он – не местный! Этот типичный иррациональный ответ и выдает в этом нарративе мифологическую составляющую представлений о «варягах». Понятно, что наряду с мифологическим аспектом, есть и реально-исторические факты. Но мифом эти представления делают устойчивые ожидания неудачливости «варягов». Само появление концепта «варяг», имеющего лишь негативные коннотации, указывает именно на начало оформления мифологии, то есть иррациональной убежденности в том, что реальность власти в Волгограде устроена так, что неместные не разберутся в этом «заколдованном лесу» и бесславно отбудут в свое «тридесятое царство».

– Нужно ли критически осмысливать такие «черные мифы» и как это можно делать?

Если осмыслить миф критически, то он перестанет быть мифом. Но миф сам защищается от критического к нему отношения, так как несет в себе долю истины. Только он гипертрофирует ее некоторые стороны, превращая факты в образы, волнующие душу, раскачивающие ее на качелях эмоций. «Черные мифы» возбуждают негативные эмоции, такие, как недовольство, страх, презрение. Их можно деконструировать, а делать это могут те, кто владеет методом, то есть гуманитарии, работающие с текстами.